Разные мысли вслух

Как я уже упоминал несколько дней назад, в 20-х числах ноября 1989 года группа студентов филологического факультета Калининского университета, ездили в Полтаву и Полтавскую область - по местам, связанных с Н.В. Гоголем и А. С.Макаренко.
А в один из дней заехали в село Павлыш Кировоградской области, где жил и работал В.А. Сухомлинский.
И несколько человек запечатлелись на фоне школы, в которой работал Сухомлинский, и которая носила его имя.
Я обнимаю одну девушку... Ну, стояла рядом со мной симпатичная однокурсница, и благородный дон подумал: "Почему бы её не обнять?" И обнял. :)
Хорошая, кстати, была девушка...

В 20-х числах ноября 1989 года группа студентов филфака Калининского университета (в основном студенток, из студентов был только я :)) ездили в Полтавскую область. Побывали на поле Полтавской битвы, посетили бывшую колонию Макаренко, усадьбу Гоголя, побывали в той самой Диканьке (которая особо не впечатлила - обычный современный город; правда, я там заглянул в книжный магазин и увидел "1984" Оруэлла - и, конечно же купил!), в Кременчуге, и даже заехали в село Павлыш Кировоградской области, где посетили дом-музей Сухомлинского.
В свободное время, которое оставалось после экскурсий, я бродил по старинным переулкам Полтавы (эх, жаль, не было тогда цифровых фотоаппаратов...).
А на этом фото - я и девушки филфака на территории усадьбы Гоголя. Внизу третья справа - преподаватель филфака с кафедры педагогики, которая и организовала нам эту поездку. Слышал, что она уже умерла...

В сборник "Поехали! За кладом старинным" (М. СКОЛ, совместно с СДФЛК - Союз деятелей фантастической литературы и кино) вошли произведения, так или иначе связанные с путешествиями в пространстве и времени.
В него вошли 2 моих рассказа: "Перемещение" и " День, когда в городе пошел дождь".
Рассказ "Перемещение" в своей основе написан в феврале уже далекого 1989 года. 30 лет спустя, в феврале 2019, я его достал из архивов и немного переработал (в основном подсократил). Этот рассказ интересен тем, что мне каким-то образом в феврале 1989 года удалось уловить предчувствие некой катастрофы, которая
разразилась спустя 2 с половиной года, и кардинально повлияла на жизнь полностью вымышленных героинь рассказа - русской и кубинской девушек. 2 с половиной года спустя после февраля 1989 - это август-сентябрь 1991. И мы теперь знаем, что тогда произошло. Но в начале 1989 года я не знал, что ждет нас в будущем. Но, видимо, что-то уже чувствовалось... В рассказе нет никакой конкретики, только настроение. И ощущение тревоги...

А "День, когда в городе пошел дождь" написан в феврале этого года. По сути, это кардинальная переработка более раннего рассказа "День, когда в Городе идет дождь", который я написал еще
в 1986 году.
В этом рассказе нет никакой фантастики, это реальная история, которая произошла в конце июня-начале июля 1984 года, когда из Калинина навсегда уезжала кубинская девочка Дамарис. (В рассказе она - Тамарис).
Дамарис уехала 35 лет назад. 1 мая 1987 года я получил от нее с Кубы последнее письмо. А в мае 2019 я её нашел - одновременно спустя 32 года и 35 лет.
А пишу я об этом 4 сентября 2019 года.
( Collapse )

3 июля 1983 года – 36 лет назад – из Калинина уехали кубинцы Лисета (Лисет) и Алехандро Терре. И днем была гроза и сильный ливень.
3 июля 1984 года - 35 лет назад - из Калинина уехали кубинцы Дамарис и Рауль Ортега, и с утра и почти весь день шел дождь. Словно сам Город плакал, провожая Дамарис - как за год до этого плакал, провожая Лисету.
С тех пор в Калинине-Твери 3 июля почти всегда идет дождь.
Иногда – слегка капает, а бывает, что зарядит на весь день.
Сегодня в Твери дождь тоже был дождь. Сначала ранним утром, а потом и днем.
Такая вот мистика…

"Я видел отца Лисеты и отца Винстона. Они говорили с отцом Дамарис и другими. Потом отец Лисеты пошел с Леной С. к ней домой. Она мне сказала, что он в командировке. Проносятся слухи, что скоро на несколько дней приедут Лисета и Винстон. Я это слышал уже от нескольких человек. Вдруг правда?".

Да, 35 лет уже прошло...
Увы, Лисета и Винстон больше не приехали (хотя помню, как все надеялись, что снова их увидят!). А через 12 дней уехала Дамарис. Тоже навсегда... После 1987 года я ничего не знал о ней, но недавно нашел.
Думаю, что отец Лисеты заходил тогда домой к Лене С. (фамилию не называю, хотя в моей записи она приведена полностью) потому, что Лена дружила с его дочерью Лисетой, и им, видимо, было о чем поговорить.
Про Лену С. меня недавно спрашивала Дамарис - она тоже с ней дружила. Но, увы, я давно уже ничего не знаю о ней.
Отец Лисеты - Ласаро Терре - умер в конце осени 2017.
Родители Винстона и Дамарис, слава всем богам и Мирозданию, живы.
И сам Винстон тоже. Дамарис периодически с ним общается. И говорит, что когда они видятся, то вспоминают Калинин и меня.
Родители Дамарис меня тоже помнят. Дамарис мне недавно присылала их фото.

23 апреля в Твери было солнечно и относительно тепло - + 10.
Девочка слева – кубинка Дамарис Ортега, ей тогда было 11 лет. Видимо, в апреле 1982 я с ней и закорешился, первое её упоминание в моей «летописи» - 19 апреля. Правда, тогда я думал, что её имя – Долорес. (Но тоже красивое имя. Может, в рассказах о Дамарис его все-таки использовать?)
Да, смотрю на это фото – ничего в этой Дамарис особенного, даже какая-то нескладная… И чего я в ней тогда нашел? :) (Хотя на самом деле знаю, чего нашел – она ж была кубинка! Солнечная кубинская девочка с русскими веснушками, с приятной улыбкой и грустными глазами. Словно пришла из другого мира, чтобы сделать лучше наш мир. А еще она была очень добрая. Она и меня изменила своей добротой. И вообще – Дамарис была Настоящий Друг!)



Дамарис обнимает её мать. Кстати, в то время я считал, что мать у Дамарис некрасивая. И думал: вот она станет взрослой – и тоже будет некрасивая… Хотя сейчас смотрю – вполне симпатичная женщина! У меня отложилось, что в то время ей было 35 лет.
А девушка справа (перед которой стоит совсем маленькая) – это кубинка Таис Вильявилья. Она училась на два класса старше меня, то есть ей здесь лет 14-15. В начале 1981 года, когда я учился в пятом классе, мне семиклассница Таис очень нравилась, и я ей (видимо, из чувства противоречия) делал всякие гадости (меня к директору школы из-за этого вызывали, даже из пионеров грозились исключить!). Поначалу Таис меня избегала - хотя и смотрела свысока. А потом её отношение ко мне поменялось, и она стала меня воспитывать и вообще жизни учить – как говорится, на правах старшего товарища. Продолжая при этом смотреть на меня свысока. (Хотя ростом была с меня). Мне это, естественно, не очень нравилось, так что были конфликты… Но весной 1983 всё поменялось (10 марта у меня записано: «Таис стала лучше ко мне»), и последние месяцы, когда я приходил во двор, мы подолгу о чем-то болтали, и Таис уже не смотрела на меня свысока. Наверное, перестала считать меня маленьким и глупым, увидела равного себе? Это продолжалось до начало июля. 6 июля 1983 года Таис уехала. Мы не очень хорошо расстались – Таис и её брат Винстон на меня обиделись. Хотя эту историю я в прошлом году рассказывал…

В начале 80-х была такая песня – «В краю магнолий плещет море, сидят мальчишки на заборе». Я переделывал в «сидят кубинцы на заборе» (ибо на самом деле сидели! и я вместе с ними!).
А строчка «глаза блестели как агаты» у меня стала «глаза блестят как у Агаты».
Агата была не кубинка – полячка. Я с ней закорешился в мае 1981 года, когда стал тусоваться в иностранном дворе. С ней и с её братом Артуром, который был меня старше года на два, если не на все три – я заканчивал пятый класс, а он был или в седьмом, или вообще в восьмом. А Агата была то ли как я, то ли на год старше.
И когда она меня видела, то сразу ко мне подбегала, начинала что-то рассказывать. У неё был такой забавный акцент… И она так забавно коверкала моё имя! И её глаза на самом деле блестели! Но вот не помню, о чем мы разговаривали. И даже как она выглядела, уже не помню. Хотя подолгу болтали.
Агата и Артур уехали в середине лета 1981 года. (Кстати, как раз тогда происходили известные события в Польше. И было тревожно – реально казалось, что может начаться война. Я боялся, что с Агатой и Артуром может что-то случиться)
А в апреле 1984 года они вернулись! На несколько дней. Как раз 22 апреля 1984 я их видел – о чем зафиксировал в «летописи». (А погода в тот день была солнечная, но прохладная – всего + 8)
Агата когда меня увидела, очень обрадовалась. Но она была уже немного другая – повзрослевшая. Если мне уже 15 было, то ей – наверное, 16. А ее брат стал совсем взрослым. И было видно, что они немного меня стесняются… и я тоже их стеснялся. Особенно Агату. Но лед быстро растаял – и я и Агата снова болтали – как почти 3 года назад. Она даже в Польшу меня звала. Хотела, чтобы я ей написал. Дня два или три мы так общались. И если мне память не изменяет, кубинка Дамарис возмущалась: «Что ты всё время с этой разговариваешь?» Ревновала, что ли?
А потом взрослые парни позвали Артура и Агату пить водку. Они собрались на углу дома, пили из горла, разговаривали матом. Меня Агата и Артур тоже звали «выпить за новую встречу» – но я в то время алкоголь еще ни разу не пробовал, и не хотел пробовать. Ну и компания там для меня была… слишком взрослая…
( Collapse )

Тэг называется "Кубинцы в Калинине", но речь сейчас пойдет не о них.
Хотя  и о них тоже...
Но юная пионерка на фото – совсем не кубинка, а болгарка. Клавдия Иванова, по прозвищу «Дездемона»
Клавдия - одноклассница и подруга кубинки Татьяны Перес. Татьяна хочет её найти. Да и я был бы не против её найти...
Мы общались в 1983-1984 годах (о чем есть записи в моей «летописи»). Клавдия была тихая, но очень ироничная. Можно даже сказать, язвительная. Порой такое могла выдать… Выражаясь современным языком, Клавдия постоянно меня троллила – иногда это было безобидно, а иногда – совсем наоборот. И хотя мы периодически ругались, отношения у нас были нормальные, вполне дружеские. Я угощал Клавдию конфетами и прочими сладостями, а также семечками – как, впрочем, и всех остальных. Поздравительные открытки в почтовый ящик клал – с Новым годом, 8 марта. А вот с 1 мая 1984 не поздравил. И у меня в «летописи» написано: «Клавдия обиделась, что я ей не подписал». Я уже не помню, почему я ей открытку не подписал – наверное, мы опять  поссорились…Но, скорее всего, обида длилась недолго – хотя 12 мая я опять со всеми поссорился (и даже помню, из-за чего!). Но 15 мая 1984 года у меня записано, что «Дарек, Клавдия, Дамарис и Жасмин качались у нас во дворе на новых качелях». Как это часто бывало в подобных случаях, если мы ссорились, и я не приходил в «иностранный двор» (потому что думал, что никто больше не захочет со мной общаться) – они через день-два-три  сами шли в мой двор и ждали, когда я выйду. Вот и 15 мая ждали... и всё хорошо было... :) И 16 мая у меня записано, что я был в их дворе, и играл в бадминтон с Клавдией, Дамарис и Татьяной. И погода 16 мая 1984 года стояла вполне себе летняя – было +26-+ 27!
А  31 марта 1984 года, Клавдия мне сказала, что я женюсь на кубинке (причем назвала конкретное имя!), и у нас родится мальчик. Но, думаю, это она снова меня слегка троллила…:)
Клавдия уехала в конце июня 1984 года. Как у меня записано: «И Дарек тоже уехал, Клавдия уехала. Много уехало…» Было грустно – потому что еще недавно мы все были вместе, а теперь вот… всё… А в начале июля уехала Дамарис, и это была моя самая большая потеря, которая затмила всех остальных.
А почему Клавдия – «Дездемона»?( Collapse )

Татьяна Перес - пожалуй, единственная из кубинок (и вообще кубинцев), о которой я помню, когда и как мы познакомились.
29 сентября 1982 года - запись в моей "летописи": "Приехала новая кубинка. Татьяна. Застенчивая" (правда, потом более поздняя приписка: "В скором времени стала агрессивная").
А как мы познакомились - я об этом писал "мемуар" в 1986 году, когда память о том, что было, была еще яркой, и я хотел запечатлеть самые важные моменты на бумаге, чтобы они не ушли.
С Танькой меня познакомили Лисета и Дамарис. К концу сентября 1982 года я, Лисета и Дамарис корешились уже почти полгода (или даже больше - но первые мои записи о них в "летописи" относятся к апрелю 1982). Очень часто мы общались втроем, особенно в мае-июне - и во дворе, и на набережной и на берегу Волги - просто ходили вместе, о чем-то болтали, играли в прятки и догонялки, и иногда к нам присоединялась болгарка Саша (которая вскоре уехала). Словом, было классно! Что со мной дружат такие классные кубинские девчонки! (21 мая 1982 года Лисета меня спросила: "Что ты будешь делать, когда я уеду?" - но об этом тогда не хотелось думать... что она может уехать...). Наверное, с моей стороны была детско-подростковая влюбленность в этих девчонок... раз мне с ними вместе было так хорошо! :)
Когда Танька приехала, она еще совсем не знала русского языка. 29 сентября 1982 года, когда я пришел во двор,  она сидела  на скамейке вместе с Лисетой и Дамарис. Тихая, немного напуганная девочка, которая попала в чужой для нее мир, и еще не понимает, что ждет ее в будущем. Она смотрела на меня исподлобья снизу вверх, закусив нижнюю губу. А Лисета и Дамарис наперебой что-то говорили ей на испанском, бросая на меня приятные взгляды. Когда я их спросил, что они ей говорят, они ответили: "Мы рассказываем о тебе! О том, что ты наш друг. И что ты очень хороший!". Естественно, меня это смутило... особенно что я хороший...
А кончилось дело тем, что Татьяна поднялась со скамейки и, продолжая смотреть на меня немного настороженно, протянула мне руку. И я взял ее влажную (наверное, от волнения) руку... И какое-то время держал... пока она порывисто её не вырвала... Но начало было положено. И снова прозвучали слова, которые очень часто неслись над "иностранным двором" города Калинина: "Куба и СССР - дружба!". И Танька тоже тихо сказала: "Amistad!"
А потом она пришла учиться в нашу 8 школу. 12 октября 1982 года. И я помню, как мы все вместе вечером шли из школы большой шумной компанией. Скорее всего, именно в этот день. Уже начало темнеть, но мы шли пешком, русские и кубинцы (возможно, были еще поляки и болгары). Галдели, естественно (дети всегда галдят). Танька, опять же, еще совсем не говорила по-русски. Но она уже слегка освоилась в новом для себя мире, и уже не взирала на всё испуганно. Она что-то громко говорила - скорее всего, делилась впечатлениями от первого школьного дня. А другие кубинцы переводили.
И я помню эти ощущения - на Город уже опустились осенние сумерки, а мы идем все вместе вдоль трамвайных путей, громко разговаривая. И не знаю, как остальным - а мне было хорошо. Очень! Оттого, что мы все вместе! И будем вместе еще долго-долго!
Может быть, всегда...

( Collapse )

Но вот под утро приснился очередной странный сон.
Я был в Казане, на вокзале, провожал на поезд девушку, и она мне говорит: "Ты меня сможешь найти в Зурбагане. Надо дойти до конца по улице, которая ведет к морю..."
Потом я иду по городу, который одновременно похож на Харьков, Владимир и Ялту. Рассматриваю причудливые здания, на которых много мемориальных досок.
Потом сворачиваю в узкий переулок - и выхожу на площадь. И вижу улицу, которая отходит от площади. Улица вся в огнях - как Никольская в Москве во время Чемпионата мира по футболу. На ней играет музыка, и чинно ходят пары в старинных одеждах XIX века. А где-то вдалеке бегают дети.
Потом дети подбежали ближе, и я увидел кубинцев, которые в начале 80-х жили в Калинине - Дамарис, Рауля, Татьяну, Лисету, Винстона.
Они тоже меня увидели и стали мне махать, кричать: "Иди к нам!"
Но улица была перегорожена шлагбаумом. Около полосатой будки стоял суровый старик с ружьем. Я спросил у него: "Как мне пройти?". Старик сказал: "Туда нельзя!". Я говорю: "Но эта же улица ведет к морю? Мне надо туда!". "Нельзя!" - снова ответил старик. И стал снимать ружье. А кубинцы стояли по ту сторону шлагбаума, молча смотрели на меня, и у них были грустные лица.
И я проснулся...

Кстати, можно, наверное, понять, почему мне снилась Казань.
( Collapse )